Речка моего детства (рассказ о реке Березина)

Летние школьные каникулы до тринадцати лет я проводил в деревне у бабушки, наверно, как и многие другие городские ребята, родители которых были родом из деревень и сел.

Деревня наша стоит на берегу реки Березина в Бобруйском районе Могилевской области. Речка довольно большая, метров сто шириной, в ней чередуются небольшие перекаты с омутами и продолжительные ровные участки со спокойным течением. В одном месте Березина сужается до метров пятидесяти. Песчаный пляж в этом месте раньше был постоянно заполнен детворой, горячий речной песок согревал нас, накупавшихся до «синевы» на губах и стучащих зубами от холода. Дрожащие, мы зарывались в песок и быстро согревались, и уже через несколько минут были готовы снова плескаться.

Рыбы в Березине было много, а разнообразие ее видового состава радовало сердце любого настоящего рыболова – и спиннингиста, и поплавочника, и доночника. Рыбье поголовье изобиловало упитанными лещами, свирепыми судаками, крупными щуками и быстрым шерешпером, другое его название – жерех – нам, ребятне, было не ведомо. На речные отмели выходили косяки крупной плотвы и подлещика. За каменистыми перекатами стояли стаи подуста, сверкающие серебряными боками. Омуты скрывали в своих глубинах жирных язей, а под обрывистыми берегами и нависающими над водой кустами охотились голавли.

Речка жила своей, загадочной жизнью. В полуденный зной она как будто замирала, прекращали петь свои рулады даже лягушки. Рыба пряталась от палящего солнца в тени берегов, под кустами, в зарослях тростника и под одеялом из желтых кувшинок, иногда разбавленных лоскутами белых лилий. В береговых вымоинах отдыхали крупные голавли и налимы. В это время можно было ловить лишь пескарей на червячка, верхоплавок-синепузок и мелких голавликов на белый хлеб и муху. Стоило на минуту замереть, стоя в воде, как тут же пескари начинали щекотать ноги. Когда жара спадала, и солнце уже начинало наливаться рубиновыми красками спелого яблока, река оживала. То там, то здесь раздавались шлепки крупной рыбы – это щука начинала вечернюю охоту. Глухие удары и расходящиеся по воде круги показывали места облавы на уклеек шерешперов. «Чавканье» и разлетающаяся веером мелочь — это ужин крупного окуня-горбача. Почти до полной темноты продолжалось пиршество речных хищников. Но в то же время начинала активно ловиться плотва и подлещик с густерой. Можно было попытаться поймать и подуста с язем. Но все же самым лучшем временем для рыбалки на Березине были рассветы и утренняя зорька…

Время шло, наступили смутные времена, и все стало по-другому. Песчаный пляж почти полностью зарос травой и кустарником. Двухкилограммовые лещи и судаки остались лишь в воспоминаниях. Те кусты и деревья, под которыми мы в детстве ловили рыбу, остались стоять в нескольких метрах от воды. Браконьеры-электрики выбили все живое в местах, куда они могли добраться, а это как раз окрестности нашей и близлежащих деревень. Лишь на участках, где речка протекала в глухих лесах, и добраться туда на транспорте было невозможно, сохранились и лещи, и подусты, и другая рыба. Об этом рассказывали заядлые местные рыбаки.

Моему поколению все же довелось насладиться в детстве и юности прекрасной рыбалкой. Мы, пацаны, вдоволь удили на червя жирных пескарей, ребята постарше уже могли похвастаться полосатыми окунями и подлещиками, иногда им удавалось подцепить и носатых подустов. Плотву ловили на тесто и пшеницу, голавль хорошо реагировал на кузнечика, а в начале лета на майского жука, сплавляемого вниз по течению или подбрасываемого к краю кувшинок или нависших над водой кустов. Ни о мотыле, ни об опарыше мы тогда и не слышали. Иногда пробовали ловить на ручейника, но эта нежная насадка в наших неумелых руках все же проигрывала червю и тесту с пшеницей.

Основным орудием лова была махалка из орешника-лещины. На удилища выбирали наиболее ровные и длинные хлысты, которые потом очищались от коры и сушились под крышей, привязанные к ровным бревнам, балкам или лестницам, чтобы при сушке их не изогнуло дугой. Затем в удочку выше середины вбивались два гвоздика на некотором расстоянии, на которые наматывалась леска про запас и сама оснастка с поплавком. Леска была одного типа – какую достанешь, но по памяти не тоньше 0.2-0.3 точно, крючки опять же разные, но в любом случае по нынешним меркам огромные.

Поплавки в основном делали из бутылочных пробок, гусиных перьев, веника, а иногда нам перепадали поплавки из пластмассы и пенопласта, в качестве подарков или найденные, кем-то оборванные на ветках деревьев и кустарника. Белый поплавок с красно-синей полоской являлся особой гордостью обладавшего и в основном был предметом восхищения остальных, нежели использовался по назначению. Грузил-дробинок было всего два вида – большие и чуть поменьше. В основном резали листовой свинец на тонкие полоски и наматывали их на леску, чтобы поплавок вставал вертикально, а не лежал на боку. И этого было достаточно. Поплавок торчал из воды почти весь и утаскивался под воду достаточно редко, только крупной рыбой, а в основном при поклевке начинал просто «плясать» на воде.

Ни о какой «подсечке» речи не шло – просто со всей силы дергали удочку вверх и выбрасывали рыбу на берег. И все равно умудрялись налавливать по полному бидону пескарей и прочей речной рыбки. Плотву ловили редко, т. к. там, где жили здоровенные пескари, она не водилась, ловить ее надо было около кувшинок на более медленном течении и большей глубине…

Я всегда с большим интересом бегал посмотреть как на Березине ловят взрослые рыбаки, в основном это были приезжие. Их добычей обычно становились крупные подлещики, упитанная плотва и подуст. Я запоминал их действия, технику и прочие рыбацкие «уловки». Пытался воспроизвести увиденное на своих рыбалках, но быстро понимал, что с моими снастями далеко не уехать. Мой отец обо всем этом знал, и как-то привез из Бобруйска первые для меня бамбуковые удочки – одну двухколенку и одну трехколенку. Это был праздник! Дядя к этим удочкам подарил два мотка немецкой лески, несколько красивых поплавков и крючки в коробочке.

Для меня открывались новые, доселе не виданные перспективы, грезились огромные лещи с язями и голавли с подустами. Праздник стремительно переходил в полнейшее счастье! Но на деле все оказалось не так радужно – удочки ловили рыбу, но не ту, которая снилась. Тогда я начал более внимательно присматриваться к тому, как ловили приезжие рыболовы, а не на что. После ухода рыбаков мы с пацанами рассматривали, мяли и нюхали остатки их насадок. Различные виды теста, зерна пшеницы и перловки не всегда пахли растительным маслом, довольно часто от них несло «химией» и конфетами… Что это было, мы не могли знать, но втихаря перерывали все банки-склянки в своих избах, в надежде найти похожие ароматы. Позже мой дядя привез нам несколько пузырьков с анисовыми, мятными и ванильными каплями. Мы конечно же сразу пустили их в «дело», но… волшебства не случилось – рыба в уловах крупнее не становилась.

С тех пор прошло много лет, Березина снова расцвела, на реке стало заметно больше рыбы, и я по-прежнему на ней рыбачу. Но, увы, уже не как тот мальчишка, а как приезжий городской дядя. И уловы немалые, грех жаловаться, но чего-то такого милого и родного со времен детства не хватает… Бывает сижу на берегу любимой речки и тоскую.